Магические узы - Страница 21

Мне помнилось, что отец сидел в самом углу приемной, и на его столе всегда красова-лась семейная фотография. Нас щелкнули как раз в тот момент, когда Богдан дернул меня за длинную косу, мама уронила Радку, еще представлявшую собой орущий сверток, а под папой сломался стул. В общем, на том неудачном снимке мы бесконечно падали, вставали и садились. Зато он крайне точно отражал наш суматошный семейный уклад. Теперь отцовское место занимал незнакомый мне усатый страж, уткнувшийся носом в развернутый утренний газетный листок.

По проходам носились замороченные блюстители порядка, и зал не останавливался ни на мгновение. До меня, стушевавшейся в первую минуту, никому не было никакого дела.

− Добро пожаловать! — донесся гнусавый ехидный возглас.

На лавочке рядом с перилами балкона обнаружился прикованный к резной ножке длин-ной цепью плюгавенький гоблин с подвижными острыми ушами. Он важно закинул одну ногу на другую, открывая полосатые гетры, и широкие кандалы не спадали с худющих жилистых рук только из-за несоразмерно больших кистей.

− По делу к нам или же так, − он цокнул зелеными губами, пытаясь завязать светскую беседу, − для развлечения?

Кашлянув, я быстренько направилась к длинной стойке, отгораживавшей посетителей от общей рабочей залы. На столешнице стоял медный звонок, и виднелась огненно-рыжая макушка с пережженными от магической завивки тугими кудрями.

− Здрасте!

Оператор никак не отреагировала на приветствие, продолжая бубнить в трубку комму-никатора. Гоблин за моей спиной заорал скабрезную частушку, громко и нагло. Тут женщина вскочила с места и возмущенно рявкнула, грозя в воздухе трубкой:

− Молчать!

От приказа гоблин вскочил с лавочки и вытянулся в струнку, выкатив худую грудь. Взор блюстительницы порядка остановился на мне. В усталом лице с глазами, накрашенными ярки-ми голубыми тенями, отразилось нетерпение.

− Меня пытались убить! — твердо заявила я.

Собеседница вытянула губы и недоверчиво изогнула подведенные брови. Возникшая пауза становилась неприлично длинной. От смущения у меня заалели щеки, а из горла вырвал-ся сухой кашель.

− Имя, − наконец, вымолвила оператор, пристально изучив окровавленную повязку из носового платка на моей руке.

− Я, знаете ли, забыла спросить, когда он в меня стрелял, − отчего-то злясь, процедила я.

− Твое имя, детка, — снисходительно фыркнула страж.

Кажется, теперь красными стали даже уши.

− Истомина Веда Владимировна, — отчаянно потея, пробормотала я.

Женщина промычала в ответ что-то невнятное и набрала на зеркале коммуникатора, спрятанного под крышкой стойки, какой-то номер. Закатив к потолку глаза, она нетерпеливо дожидалась ответа.

− У меня тут случай номер девять, − недовольно заявила она неизвестному собеседнику и еще раз придирчиво осмотрела меня. — Да, нет. Стоит, вроде, нормально. Даже своими ногами пришла…

Положив трубку, оператор неожиданно расплылась в подозрительно ласковой улыбке, сделавшей ее похожей на старую черепаху, и пропела, указывая в сторону гоблина:

− Деточка, посиди на лавочке.

Остроухий рецидивист, давно устроившийся на прежнем месте, тут же радостно закивал и любезно подвинулся.

− Я лучше постою, − буркнула я, отходя, чтобы пропустить промчавшегося тролля в форме служителя порядка.

− Номер девять! — крикнул кто-то.

Усатый страж тот, что унаследовал отцовский рабочий стол, махнул рукой, приглашая меня за стойку с оператором. Прижав понадежнее ридикюль, я направилась к работнику, про-пуская суетившихся блюстителей городского спокойствия. В тот момент двое стражей разгля-дывали карту города, и по их велению изображение резко сложилось, а проекция отразила сильно увеличенный квартал. Появились автокары и крошечные живые фигурки пешеходов, прямо сейчас прогуливающихся у торговых лавчонок по мощеным улочкам.

Я послушно просеменила за стражем, одетым в несвежую белую рубаху. Под мышкой на кобуре, опоясавшей его круглые плечи, висел самострел.

− Садись, − указал мужчина на шаткий стул, а сам расположился напротив. Он поспеш-но сложил развернутую во всю ширину простыню газетного листка с отпечатками пальцев на странице.

− Ну, глаголь, Веда Владимировна Истомина, — предложил страж, устало вздохнув. Под бумагами стояла полная окурков пепельница, и складывалось ощущение, что моему безмерно грустному собеседнику до икоты хотелось закурить.

− А что значит 'случай номер девять'? — уточнила я, подозревая правильный ответ.

Страж помолчал, а потом все-таки хмыкнул в усы:

− Дамочка, которая видит в каждом встречном убийцу.

− Угу, — кивнула я, быстро облизнув губы, — значит, к моему огромному сожалению, я не являюсь номером девять. Потому что меня действительно пытались убить.

Блюститель порядка расплылся в понимающей улыбке, такой всегда успокаивают ду-шевнобольных, чтобы они не буйствовали.

− Да, я же верю, − протянул он ласково. В голосе слышались крайне осторожные нотки, чтобы не спровоцировать безумную, то есть меня.

− Это хорошо, − я отвернулась к окну, через полоски ткани едва-едва пробивались сол-нечные лучи, и они вырывались острым желтоватым свечением, золотя пыльные ставенки. — Вы ведь знаете о вчерашнем инциденте на станции 'Отрадное' в подземке? Там служитель Исторического музея Ерш Цветков упал под поезд, — я помолчала и повернулась, добавив вкрадчиво: — или его убили…

От моих тихих слов с лица стража сошла показная веселость, уступив место присталь-ному вниманию. Глаза сузились, и мужчина подобрался, чуть подавшись вперед.